В телеге двухколёсной
В те дни его везли,
По жаре несносной
Навстречу люди шли.
Народ взирал печально —
В клетке сам вожак,
Дорогу его дальнюю
Закончит скоро мрак.
Конвой ждал путь далёкий
В приветливый Синбирск145.
Держали остро око,
Ведь был возможен риск.
Везли две пушки рядом,
Чтобы вселяли страх.
Дворянство было радо —
Везут восстанья прах.
Но Пугачёв был смелым,
Хоть в дни беды поник.
С лицом смертельно белым
Он ждал кончины миг.
В Синбирске Пётр Панин146
Публично вёл допрос.
Бил Пугачёва барин
И выдрал клок волос.
Граф искренне стремился,
Чтоб понял мал и стар —
Над кем он так глумился,
Конечно же, не царь.
В пути далёком, тяжком
Вдруг узник заболел,
Но никаких поблажек
Емеля не имел.
Он Панина в дороге
Однажды попросил:
«Дней у меня немного,
Бог видно не простил.
А я бы мог открыться
И тайны рассказать
Самой императрице
И документы дать.
Она была бы рада
Бумагой обладать.
В казачьем я наряде
Пред ней бы мог предстать».
Граф просьбу Емельяна
В столицу передал,
Поверил он смутьяну
И ждать ответа стал.
Царица возмутилась,
Дать свой отказ решив:
«Нельзя, чтобы катилась
Молва, что муж мой жив!
Велик в злодействе пленник!
Он всю страну потряс.
Империи изменник
Пошёл войной на нас.
Верность гуманизму
Мне казнь смягчить велит,
И это в его жизни
Мученья сократит.
Для правосудья важно,
Что будет он казнён,
Но сам порядок казни
Мной будет изменён.
Акт четвертования
Начнётся с головы.
Страшно ожидание
В муках и крови».
Она вдруг содрогнулась —
Часов раздался бой,
Но тут же улыбнулась
Довольная собой.
Был зал украшен светом
Мерцающих свечей,
Горел волшебным цветом
На люстрах блеск лучей.
«О что это, мой Боже, —
Воскликнула она,
Старею я, похоже,
Но что тому вина?
Мне лет ещё не много...
Всего лишь сорок пять,
В моей фигуре строгой
Видна былая стать».
И розовые щёки,
И пепельный парик
Царицы синеокой
Омоложали лик.
Из зеркала смотрели
Величие и власть,
В её прекрасном теле
Ещё пылала страсть.
В такт ленту голубую
Приподнимала грудь.
Судьбу её слепую
Влекла фортуна в путь.
Письмо Екатерина
Вольтеру147 отошлёт
И веские причины
В нём казни назовёт.
Расскажет, что решила
Милость проявить,
Её всегда страшило
Жёсткою прослыть.
Про милость Пугачёву
Никто не рассказал.
Вид клетки его снова
Безжалостно терзал.
Московский двор монетный.
Прикован «вор» к стене,
Народ с рассветом бедный
Шёл мимо в тишине.
Емельян стремится
Дать себе ответ:
В чём мог он ошибиться
При множестве побед?
Осмыслить он не может
Причин конца войны,
Но пониманье всё же
Пришло своей вины.
«То доля, видно, злая
Свалилась на меня,
Нельзя жить в волчьей стае
И сохранить коня.
Народ, народ! Что это?
Что хочет он иметь
И почему на свете
Он должен всё терпеть?
Ведь в том разгадка бунта,
Что есть всему предел.
К воде сосна средь грунта
Корнями ищет щель.
Так и в корнях народных
Подспудно тлеет гнев,
Людей, сражаться годных,
Он закалит в огне.
Поди, его величие
В бунте и сбылось,
Вела всех воля личная,
Ну а потом уж злость.
Прости, народ великий,
И отпусти мне грех.
Ведь я, воюя лихо,
Не смог развить успех.
Прости, что волей злою
Я жизни загубил,
Тем я перед тобою
Невольно согрубил.
Тридцать четыре года
На свете я прожил
И многие невзгоды
Покорно выносил.
Да что там, страх есть смерти,
Он и во мне живёт.
Но всё смогу стерпеть я,
На плахе боль пройдёт».
145 Синбирск — крепость в 1648 – 1780 годах. С 1780 года город Симбирск. А.В. Суворов в Яицком городке взял под охрану Пугачёва и повез его в город Синбирск, где его ждал ПИ. Панин.
146 Панин Петр Иванович (1721 – 1789), граф, генерал-аншеф с 1762 года. Участник Семилетней и русско-турецкой войны 1762 –1774 годов. Находился в опале у Екатерины II. С июля 1774 года командовал карательными войсками против армии Пугачёва. Под его руководством находились 20 пехотных и кавалерийских полков, казачьи части и дворянские корпуса.
147 Вольтер (1694 – 1778), французский писатель и философ-просветитель. Имел переписку с Екатериной II. В своих письмах императрица довольно подробно описывала великому мыслителю свои представления о бунте и личности его предводителя. Императрица стеснялась сообщить Вольтеру о том, что предводителем страшного бунта был простой казак. Поэтому в одном из писем она называла Пугачёва маркизом.